Пора навести порядок в «чертогах разума»

Шерлок Холмс в советской экранизации говорил:

Ватсон, поймите: человеческий мозг — это пустой чердак, куда можно набить все что угодно. Дурак так и делает: тащит туда нужное и ненужное. И наконец наступает момент, когда самую необходимую вещь туда уже не запихнешь. Или она запрятана так далеко, что ее не достанешь. Я делаю по-другому. В моем чердаке только необходимые мне инструменты. Их много, но они в идеальном порядке и всегда под рукой. А лишнего хлама мне не нужно.

Воспитанный в уважении к широким энциклопедическим познаниям Ватсон был в шоке. Но так ли уж неправ великий сыщик?

Немецкий нейробиолог Хеннинг Бэк изучает то, как работает человеческий мозг в процессе обучения и понимания, и выступает в защиту нашей забывчивости:

Вы помните первый заголовок, который увидели утром на новостном сайте? Или вторую новость, которую прочитали сегодня в ленте социальной сети на смартфоне? Или что ели на обед четыре дня назад? Чем больше вы пытаетесь запомнить, тем больше понимаете, насколько плоха ваша память. Если вы просто забыли заголовок новости или обеденное меню, это не страшно, но безуспешные попытки вспомнить имя человека при встрече могут привести в замешательство или поставить в неловкое положение.

Неудивительно, что мы пытаемся бороться с забывчивостью. Мнемоника поможет вспомнить важное, многочисленные тренинги «откроют новые возможности», производители фармацевтических препаратов на основе гинкго билоба обещают, что мы перестанем что-либо забывать, — целая индустрия работает над тем, чтобы помочь нам обрести идеальную память. Но у попыток помнить все может быть большой когнитивный недостаток.

Дело в том, утверждает Бэк, что в забывчивости нет ничего плохого. Конечно, не вспомнив вовремя чье-то имя, мы почувствуем себя неловко. Но если задуматься об альтернативе, легко прийти к выводу, что идеальная память в конечном счете приведет к когнитивному переутомлению. Если бы мы помнили все, нам было бы трудно отличать важную информацию от неважной.

Кроме того, чем больше мы знаем, тем больше времени требуется, чтобы извлечь нужное из памяти. В каком-то смысле она как переполненный почтовый ящик: чем больше у нас электронных писем, тем больше времени требуется, чтобы найти конкретное, самое нужное в данный момент. Это то, что происходит, когда какое-нибудь название, термин или имя буквально вертится на языке. Мы уверены, что знаем имя стоящего перед нами человека, но нейронным сетям мозга требуется время для синхронизации и извлечения его из памяти.

Нам нужно забывать — для того, чтобы помнить важное. Мозг организует информацию не так, как мы это делаем на компьютере, напоминает Хеннинг Бэк. Здесь у нас есть папки, куда мы складываем файлы и документы согласно выбранной системе. Когда спустя время хотим их посмотреть, достаточно щелкнуть по нужной иконке и получить доступ к информации. Это сильно отличается от работы мозга, где у нас нет папок или определенных мест для памяти. Более того, нет конкретного участка, где мы храним информацию.

Как бы глубоко к себе в голову мы ни заглядывали, память нам никогда не найти: она лишь то, как в определенный момент взаимодействуют клетки мозга. Так же, как оркестр не «содержит» в себе музыку, а рождает ту или иную мелодию при синхронизации игры музыкантов, и память в мозге не расположена где-то в нейронной сети, а создается клетками каждый раз, когда мы что-то вспоминаем.

И у этого есть два преимущества. Первое: мы обладаем высокой гибкостью и динамичностью, благодаря чему можем быстро объединять воспоминания, и так рождаются новые идеи. И второе: мозг никогда не бывает переполнен. Спрашивать, сколько всего мы можем запомнить, все равно что интересоваться, сколько мелодий может сыграть оркестр.

Но такой способ обработки обходится дорого: мы легко перегружаемся поступающей информацией. Каждый раз, когда мы испытываем или узнаем что-то новое, клеткам мозга приходится тренировать конкретную модель активности, они корректируют свои связи и приспосабливают нейронную сеть. Это требует расширения или разрушения нейронных контактов — активация определенного паттерна каждый следующий раз стремится к упрощению.

Таким образом, нашим мозговым сетям нужно некоторое время на то, чтобы приспособиться к поступающей информации. Нам нужно что-то забыть, чтобы усовершенствовать воспоминания о том, что важно.

Для того чтобы сразу фильтровать поступающую информацию, мы должны вести себя так, как в процессе еды. Сначала мы принимаем пищу, а потом требуется время на то, чтобы ее переварить. «Например, я люблю мюсли, — объясняет Бэк. — Каждое утро я надеюсь, что их молекулы будут способствовать росту мышц в моем теле. Но это произойдет, только если я дам своему организму время их переварить. Если я буду есть мюсли постоянно, то лопну».

То же самое с информацией: если мы потребляем информацию нон-стоп, то можем «лопнуть». У этого вида «умственного взрыва» могут быть разные проявления: забывчивость, рассеянность, ощущение, что время летит, трудности с сосредоточением и расстановкой приоритетов, проблемы с запоминанием важных фактов. По мнению нейробиолога, эти «болезни цивилизации» стали результатом нашего когнитивного поведения: мы недооцениваем время, необходимое для переваривания информации и забывания ненужного.

«Прочитав утренние новости за завтраком, я не листаю соцсети и СМИ на смартфоне, пока еду в метро. Вместо этого я даю себе время и вообще не смотрю в смартфон. Это сложно. Под жалостливыми взглядами листающих Instagram подростков легко ощутить себя музейным экспонатом из 1990-х, изолированным от современной вселенной Apple и Android, — усмехается ученый. — Да, я знаю, что не смогу вспомнить все подробности статьи, прочитанной в газете за завтраком. Но пока тело переваривает мюсли, мозг обрабатывает и усваивает кусочки информации, полученной мной утром. Это тот самый момент, когда информация становится знанием».